Эдуард фон гартман феноменология нравственного сознания. Эдуард фон гартманпсихологияфилософияэзотериология. Вехи жизни и творчества

Эдуард фон (23.02.1842, Берлин - 5.06.1906, Грослихтерфельде), нем. философ.

Г. род. в семье прусского генерала; по окончании артиллерийской военной школы в Берлине служил в армии офицером, но вскоре был вынужден выйти в отставку по причине болезни. После опытов в живописи и муз. композиции он занялся изучением философии; в 1867 г. в Ростоке получил степень доктора. Является автором 45 книг, изданных при жизни. Г. испытал влияние учения А. Шопенгауэра о воле как о метафизической основе мироздания, идей Г. В. Лейбница , Ф. В. Й. Шеллинга и Г. В. Ф. Гегеля , а также теории Ч. Дарвина о борьбе видов и естественном отборе.

В своем главном соч. «Философия бессознательного» (1869) Г. предпринял попытку объединить в связную теорию и проанализировать различные представления о феномене бессознательного. Понимая бессознательное как единство воли (Wille) и представления (Vorstellung), Г. определял его как единую субстанцию обоих атрибутов и позитивно характеризовал как сущность и абсолютный бессознательный Дух (Абсолют). Бессознательное, по его мнению, лежит в основе всего сущего, детерминируя возникновение Вселенной, жизни и весь ход мирового развития.

В «Основании метафизики» Г. опровергал возможность сознания в Абсолюте. Согласно его учению, первоначально Дух находился в состоянии покоя: воля и разум существовали только потенциально. Затем воля, увлекая за собой разум, «из-за какой-то протослучайности» (durch einen Urzufall) переходит из потенции в акт. Тем самым все сущее полагается неразумной волей и поэтому само оказывается иррациональным и бессмысленным. Неразумность бытия проявляется как его мучение и страдание.

Вслед. пространственности и временности как принципов индивидуализации единая Сущность, воплощаясь, разлагается на множественность явлений воспринимаемого мира, хотя сама по себе она вневременна, внепространственна, нематериальна, бессознательна, но по глубинной сути является не столько бессознательным, сколько сверхсознательным (das Überbewusste). Феноменальный мир имеет, т. о., в качестве основания трансцендентную реальность сверхбытия.

Оценка мирового процесса у Г. глубоко пессимистична. Понимая бессознательное как единство воли и представления, Г. полагал, что оно в своем развитии проходит 3 стадии: на 1-й - воля и представление (рациональное и иррациональное) объединены в абсолютный принцип, лежащий в основе всего сущего. На 2-й, «космической», стадии, к-рая в результате перехода неразумной воли из потенциального в актуальное состояние характеризуется возникновением сознательной жизни, иррациональная воля и рациональный ум вступают в противоборство. Г. считал, что на этой стадии находится совр. ему человечество. На 3-й стадии разум должен победить неразумную волю к жизни и человечество, осознав бессмысленность бытия, покончит с собой, уничтожая тем самым и весь этот мир, созданный случайным импульсом иррациональной воли.

Религ. взгляды Г. наиболее полно представлены в работах «Религия Духа» и «Философия бессознательного». Бог обладает субстанциальностью, динамическим всеприсутствием, всемогуществом и всезнанием. Из психологического доказательства бытия Бога следует, что Он есть Дух, т. к. только Дух может быть основанием сознания в человеке. Освобождая Дух от всех антропоморфных характеристик, философ приписывает ему в качестве атрибутов волю и представление. Г. пишет об извечной неудовлетворенности этого внемирового Духа, обусловленной тем, что Божественное воление бесконечно, а актуальное содержание воплотившейся в мир идеи конечно. В результате, по мнению философа, остается еще бесконечное количество неудовлетворенного Божественного стремления, к-рое не может воплотиться в конечный мир, что является источником страданий внутри самого мира.

В теологии Г. заметна параллель с развитием гегелевского абсолютного Духа, но с существенными корреляциями, обусловленными влиянием Шопенгауэра. Г. вместе с Шопенгауэром отрицает наличие у Бога-Абсолюта сознания, поскольку сознание есть реакция на нечто воздействующее извне, для Бога же нет ничего внешнего, Он везде либо как воплощенный, либо как невоплотившийся. Нет в Нем, считает Г., и самосознания, поэтому Бог не может быть личностью в человеческом понимании: качество личности и абсолютность исключают друг друга, утверждает философ, указывая, кроме того, как на факт, что лишь бессознательный Дух мог основать бессознательную природу.

Но и этот Бог благ, считает Г., и как благой Он телеологически направляет мировой процесс так, чтобы добро в конце концов победило, в силу чего является гарантом и объективной, и субъективной справедливости. Однако ясно, что если сам Абсолют безличностен, то и продолжение личностной жизни человеческих существ после смерти невозможно: на место умерших людей приходят новые, полные сил. Люди, страдая, борются всю жизнь, чтобы лишь в смерти найти избавление от бед. Реальным искуплением индивидуума является, следов., его смерть. Эта же трагедия переносится Г. на весь космос: искуплением мира оказывается конец мира, вбирание пространственно-временного континуума в вечное существо, прекращение состояния множественности бытия физического мира, его возвращение в положение довоплощенного трансцендентного единства и есть всеобщее спасение. Механизм этого процесса, по Г., состоит в следующем. Наиболее сознательная часть человечества, аккумулировав в себе мировую волю, покончит с собой и тем самым уничтожит весь этот мир страдания и зла, созданный случайным актом иррациональной воли, нашедшей в этих людях свое высшее выражение и самосознание.

В религ. философии Г. мировой процесс есть переход от бессознательного Духа через природу к осознанному духу и затем обратно к бессознательному (сверхсознательному) абсолютному Духу. При этом человечество выполняет функцию искупления бессознательного воплощенного божества из цепей конечности материального мира.

К христианству Г. относился отрицательно. В изданных в 1870 г. под псевдонимом Ф. А. Мюллер «Письмах о христианской религии» (переизд. в 1905 под названием «Христианство Нового Завета») он предпринял попытку «объективной» реконструкции христианства по текстам НЗ. Г. утверждал, что традиц. представления о «жизни Иисуса» основаны на позднейших вставках, что «исторический Иисус» был иудейским сектантом и «трансцендентным мечтателем», к-рый никогда не претендовал на то, чтобы создать новую религию в мире, напротив, любя человека, ненавидел мир и все земное. Основателем новой религии, считал Г., сделал Иисуса ап. Павел, от к-рого, по выражению Г., веет «протестантским духом», т. к. он отрицает незыблемость авторитета Свящ. Писания и утверждает свободу совести.

Отвечая на вопрос, возможно ли дальнейшее развитие христианства, Г. в работе «Саморазрушение христианства и религия будущего» критиковал протестантизм как «современную» религию. Полагая, что Реформация уничтожила веру в непогрешимость Свящ. Писания и Церкви, а также в позитивное содержание христианства, Г. считал миссию протестантизма негативной. Иисус презирал гос-во, право, семью, труд и собственность и верил в близость прихода земного Царства Божия, утверждал Г.; либеральный протестантизм учит любви к царству земному, поэтому он не Христов, он иррелигиозен и не обоснован никакой метафизикой. В дальнейшем эти взгляды Г. повлияли на возникновение «спекулятивного протестантизма» А. Бидермана, Р. А. Липсиуса и др.

В обширном исследовании «Религиозное сознание человечества в его постепенном ходе развития» (1881) Г. пытался исторически обосновать свою религ. философию, показывая за различными явлениями религий действие единой разумной силы, к-рая достигает все большей полноты репрезентации в религ. и религиозно-философских представлениях людей. Опираясь на результаты религиозно-исторических исследований, Г. подробно описывал процесс развития религ. представлений от генотеизма через политеизм к христ. монотеизму. Как и у Гегеля, эта картина развития религ. сознания человечества имеет у Г. диалектический характер: относительно истинное новое преодолевает старое и в свою очередь будет становиться старым, преодолеваясь вновь возникшим новым, и т. д. Причем роль религ. философии оказывается решающей в этом процессе, т. к. только философский анализ может адекватно раскрыть и развить идею, стоящую за этими возникающими и сменяющими друг друга религ. представлениями. Однако анализ Г. детерминирован априорной схемой, поэтому в его понимании весь процесс развития религ. воззрений человечества оказывается телеологически направленным на создание именно его религиозно-философской системы.

Cоч.: Ausgewählte Werke: In 13 Bde. Lpz., 1885-1901; System der Philosophie im Grundriss: In 8 Bde. Lpz., 1907-1909 (рус. пер.: Сущность мирового процесса, или Философия бессознательного. М., 1873. Вып. 1; 1875. Вып. 2); Спиритизм. СПб., 1887; Пессимизм и педагогика // Рус. обозр. 1890. Т. 1. С. 171-194; Современная психология. М., 1902; Мировоззрение современной физики. Астрахань, 1906; Истина и заблуждение в дарвинизме. СПб., 1906, 1909.

Лит.: Фаворский А . Абсолютное начало бытия может ли быть бессознательным?: (По поводу «Philosophie des Unbewussten» Э. фон Гартмана) // ВиР. 1885. Т. 2. Ч. 2. С. 177-201; Глубоковский Н . Н . Разбор учения Гартмана об абсолютном начале, как бессознательном // ВиР. 1888. Т. 2. Ч. 2. С. 368-380, 414-431, 544-580; Вечтомов А . Учение Гартмана о бедственности человеческой жизни и критика этого учения // ВиР. 1893. Т. 2. Ч. 1. С. 24-59, 124-158; Кириллович А . Пессимистическая телеология и эсхатология Гартмана // ВиР. 1894. Т. 2. Ч. 2. С. 74-96, 119-134, 286-343; он же . Бессознательное Гартмана // ВиР. 1895. Т. 2. Ч. 1. С. 530-556, 581-594; Ч. 2. С. 114-134, 277-366, 443-480, 547-564; он же . Дарвинизм пред судом философа Гартмана // ВиР. 1902. Т. 2. Ч. 2. С. 176-202, 223-244; Линицкий П . И . Философия Эдуарда Гартмана // ВиР. 1898. Т. 2. Ч. 1. С. 423-438, 467-494; Ч. 2. С. 43-62, 85-102; Соловьев В . С . Кризис западной философии: Против позитивистов // Собр. соч. М., . Т. 1. С. 26-144; он же . Странное недоразумение: Ответ Г. Лесевичу // Там же. С. 195-203; Кюльпе О . Современная философия в Германии: Пер. с нем. М., 1903; Braun O . Eduard von Hartmann. Stuttg., 1909; Введенский А . И . Пессимизм теории и оптимизм жизни: Опыт характеристики миросозерцания Гартмана в целом. М., 1907; Дебольский Н . Г . Трансцендентальный реализм Гартмана // Новые идеи в философии. 1914. Сб. 13. С. 1-65; Huber M . Eduard von Hartmanns Metaphysik und Religionsphilosophie. Winterthur, 1954; Hartmann W . Die Philosophie Max Schelers in ihren Beziehungen zu Eduard von Hartmann. Düsseldorf, 1956.

Имя Эдвард Гартман было известно мне с юности – я немного интересовалась философией. Но знала я о нем лишь то, что он – певец пессимизма, считающий мир прибежищем страдания и не видящий выхода.

Книги его я не видела, да, по-моему, их у нас и не издавали. И только относительно недавно обнаружила в Интернете отсканированную копию с репринтной книги с еще дореволюционного издания. Это даже не точный перевод, а приближенный к тексту пересказ некоего Козлова А.А., правда, некоторые главы переведены полностью. В частности та, о которой я буду говорить больше всего – глава Х «Бессознательное в происхождении чувственного восприятия».

Я прочитала пока только первый том этого двухтомника и он произвел на меня сильное впечатление. Это замечательная книга, обращающая наше внимание на вещи обычные, всем доступные, кажущиеся совершенно понятными и привычными. Но это лишь привычная иллюзия, объяснить повсеместность которой можно лишь леностью ума и погруженностью в повседневные дела. Гартман анализирует то, над чем абсолютное большинство людей просто не задумывается.
Иногда говорят, что философию нельзя считать наукой, мол, сплошное словоблудие. Так вот, тот, кто прочитает эту работу, вряд ли отважится так сказать: это блестящий анализ как окружающего нас, так и нашего внутреннего мира. И чем далее продвигается цивилизация, тем более мы находим подтверждений тем выводам, которые сделал этот блестящий ученый в столь далекие от нас времена.

Мой же особенный интерес вызвало то обстоятельство, что Гартман, как выяснилось, обосновывает ту же идею, о которой я многократно писала в своих статьях, – существование пространства сознания у человека, в котором и происходят основные мыслительные процессы. Ранее я считала, что эта идея есть моя собственная находка. Да так оно и было. Но, тем не менее, оказалось, что не я первая нашла это решение. Однако широкого признания эта идея пока не получила. Именно поэтому я хочу коротко рассказать здесь как об этой идее с точки зрения Гартмана, так и немного о данной его работе в целом.
Мне идея относительно особого пространства сознания пришла в голову в связи с тем, что в работе компьютера просматриваются явные аналогии с работой разума. Но в те далекие годы, когда писалась эта книга, ни о каких компьютерах не было и речи. Однако автор нашел иные основания для той же самой идеи, что говорит в пользу её правильности. Более того, Гартман, говоря об этой идее, ссылается на такого авторитета в философии, как Кант, который еще ранее выдвинул ту же идею, но не смог правильно обосновать ее и найти ее точное место в структуре мира и человека.
Здесь и далее в кавычках я буду приводить цитаты из данной работы, которые я попыталась написать в современной транскрипции. Думаю, цитаты лучше и точнее передадут смысл и дух данной работы.

«Что такое то, что видится, слышится, осязается, ощущается, мыслится, одним словом, воспринимается мною, человеком вообще, воспринимается в весьма знакомых мне формах, которые я выражаю в словах: чувствую, мыслю? Иначе говоря, что такое это все, что для краткости я называю словами: мир, не я, объект, и чему я противопоставляю себя в словах: я, мое сознание, субъект? Тождествен ли этот мир с тем, как я его мыслю и чувствую, похож ли он на это или вовсе не похож? Да и существует ли в самом деле мир; уж не соткал ли я его из себя и в себе и поставил эту дразнящую мечту против себя, как нечто отличное от себя?
Если же так, то, что же такое это я, творящее миры и, так сказать, играющее ими, но в то же время безвыходно бьющееся, как птица в клетке, в этом своем создании? Не есть ли скорее мечта самостоятельность этого я, которым наоборот играет мир и которое для мира и его течения есть не более, как пятое колесо в телеге?»

«Не входя теперь в изложение частных причин неудовлетворительности каждой философской системы, назовем главную и общую всем. Она заключается в невозможности перейти через пропасть, которая лежит между миром по сю сторону и миром по ту сторону наших чувств, иначе говоря, между миром ощущаемым и мыслимым нами и миром вне наших ощущений и мыслей, или, по метафизическому выражению, миром самом в себе. А что эта проблема существует, то не только признавалось всеми великими мыслителями явно или косвенно, вольно или невольно, но и не могло быть не признано по самому существу человеческого знания.»

Конечно, наши органы восприятия как-то реагируют на полученные извне колебания, как-то их преобразуют и преподносят нашему сознанию. Каково соотношение между внутренней картинкой и реальными объектами точно неведомо никому и ныне. Мы видим лишь интерпретацию реального мира нашим организмом. И если наш организм создан так, что не воспринимает определенные колебания, то они и не будут отражаться в нашем сознании, их для нас как бы не существует, хотя в реальности они есть.

Далее говорится о недостаточности чисто физических исследований окружающего мира, о том, что невозможно найти исчерпывающее объяснение, не прибегая к метафизике, что суть «вещи в себе» ускользает от науки. То же самое относится и к самому человеку – невозможно объяснить его поведение только лишь очевидными, видимыми факторами, есть нечто скрытое, ускользающее от наблюдения в самой его психологической структуре.
Таким образом, рассуждения переходят в область бессознательного.

«Предметом труда Гартмана является ‘Бессознательное’, но у него это понятие не есть только отрицательное относительно понятия: сознательное. Все сочинение его есть ни что иное, как изложение предикатов и определений некоего положительного субъекта, которое носит собирательное имя Бессознательного.
Это понятие Бессознательного обнимает собой два понятия: бессознательной воли и бессознательного представления, постановка и определение которых составляет собственно ‘Философию бессознательного’. В конце концов, Бессознательное является метафизическою сущностью, сверхчувственным духовным деятелем, в котором заключается и которым объясняется причина, цель и вся жизнь мира.
…
Бессознательность этого деятеля, однако, не исключает его разумности, т.е. целесообразности в действиях.
Таким образом, понятия бессознательной воли и представления как бы кристаллизуются из обширного раствора явлений телесной и психической жизни животного мира: с каждой главою, с каждым вновь рассмотренным отделом явлений его гипотеза устанавливается все прочнее и прочнее, грани и формы кристалла определяются все яснее и резче. В этом исследовании он идет естественнонаучными, т.е. индуктивным методом.
… Гартман пробует приложить ту же гипотезу к явлениям царства растительного и мира неорганического. С его точки зрения эти явления могут быть весьма удобно объяснены тою же гипотезой. Тогда окончательно понятие Бессознательного устанавливается во всей полноте и определенности.
Бессознательное есть всё – им движется и живет мир, или лучше сказать, оно и есть мир.
В нем разрешаются и примиряются все противоположности, столь мучившие философов: идеального и реального, материи и духа, субъекта и объекта.»

«Особенно важную часть в системе Гартмана составляет учение о целесообразности в природе – это, так сказать, краеугольный камень всей его философии. В своем введении он посвящает целую главу особому способу доказательства целесообразности в природе, а именно он думает, что можно приложить к вопросу целесообразности математическую теорию вероятностей.»

Пока не знаю, что конкретно видел за Бессознательным сам Гартман, но, глядя на его рассуждения из сегодняшнего дня, трудно уйти от мысли, что Бессознательное является ни чем иным, как самонастраивающимся программным комплексом. Естественно, разным для разных существ, но опирающимся на одни и те же базовые принципы: восприятие и анализ окружающего мира и самого субъекта, применение тех или иных алгоритмов поведения в зависимости от полученных внешних и внутренних данных. Очевидная бессознательная цель данного комплекса – продолжение и развитие мира.

Затем в работе дается обоснование крайней важности бессознательной составляющей живого существа для всего его существования: бессознательное формирует организм из зародыша тогда, когда никакого сознания нет и в помине, бессознательное отвечает за все функции жизнедеятельности организма, бессознательное включает механизмы лечения и самозащиты при необходимости, бессознательное вынуждает организмы размножаться и воспитывать детенышей и т.д. Ну, это, вероятно, ныне всем более-менее понятно. Все эти положения раскрываются логически и подтверждаются многочисленными экспериментальными данными.
Также автор показывает, что мышление тоже в значительной степени основывается на бессознательных процессах: извлечение нужных образов из некоего хранилища, сопоставление образов с целью определения их равенства или соответствия также в основном производится бессознательными механизмами, аналогично и другие процессы. Лишь готовый результат всплывает в душе. И мы обычно даже не задумываемся, что совершенно не понимаем с помощью каких механизмов к нему пришли.

«…в мышлении все сводится к тому, чтобы мыслящему пришло в голову должное представление в должный момент. В этой находчивости и состоит преимущество сильного ума перед слабым»
По существу тут должна быть задействована поисковая система, подобная (отдаленно, конечно) тем, к которым мы так привыкли, например, в Интернете. А ведь это сложный программный комплекс, не говоря уже о том, что должно быть структурированное специальным способом хранилище данных, откуда мы все эти представления можем извлекать! Но для нас вся эта работа проходит бессознательно.

«Все они (выводы) могут быть развиты по правилам дискурсивной логики: но это развитие столь тонко и отчасти столь сложно, что совершенно невозможно, чтобы оно происходило в сознании существ, когда они образуют их в первый раз. Значит, они входят в это сознание уже готовыми.»
«Как вычисляет собака кривую брошенного куска, который она так ловко схватывает со всякого расстояния и под различным углом? Упражнение облегчает только влияние бессознательного на нервные центры; и где они уже готовы к делу без упражнения»

Сложнейшая проблема взаимодействия нашего сознания с нашим телом также рассматривается в данной работе. Промежуточным звеном между материей и духом определяется представление, неразрывно связанное с волей, т.е. намерением совершить некое действие. Представление – это отображение ситуации в некоем особом пространстве, согласно которому и строится якобы само действие. При этом все наши органы, вероятно, до мельчайших клеток, наделяются бессознательными волей и представлением (иначе говоря – примитивным духом), т.к. иначе взаимодействие материи и сознания в организме было бы невозможно.

«Я хочу поднять мизинец и делаю это. Как представить себе весь процесс перехода мысли в мышечное движение?
...
Очевидно, что чисто духовное представление о поднятии мизинца не может действовать непосредственно на центральные концы нервов, ибо между ними ничего нет общего…
…
Из невозможности механического объяснения следует, что посредствующие члены должны быть духовной природы; из полного отсутствия сознательных членов следует, что они должны быть бессознательные. Из необходимости волевого импульса… следует, что сознательная воля производит бессознательную волю…

Задача решается таким образом: всякое произвольное движение предполагает бессознательное представление о положении в мозге соответственных концов двигательных нервов…
…для воли необходимы два представления: одно представляет исходный пункт – представление настоящего состояния, другое – конечный пункт или цель – представление будущего…
Воля, следовательно, есть стремление к переходу из состояния, выражаемого представлением насущной реальности, в состояние, выражаемое представлением реальности имеющей произойти…»

Ну и далее автор переходит к рассмотрению этого пространства, служащего, как я понимаю, как для сознательных, так и для бессознательных представлений.
Как я уже говорила, вначале Гартман в своих рассуждениях опирается на идеи, высказанные Кантом.

«Кант в своей трансцендентальной эстетике высказал, что пространство не воспринимается пассивно душою извне, но производится ею самостоятельно и этим положением произвел целый переворот в философии. Почему же, однако, это верное положение столь антипатично как общему человеческому смыслу, так и, за немногими исключениями, и естественнонаучному образу мыслей?
1) Потому что Кант, а за ним Фихте и Шопенгауэр, из верного положения вывели ложные и противоречащие инстинкту здравого смысла односторонние идеалистические следствия…
2) Потому что Кант… дал неверные доказательства…
3) Потому что Кант, не давая себе в том отчета, говорит о бессознательном процессе в душе, между тем, как тогдашний образ воззрений знал и считал возможным только сознательные душевные процессы. Сознание же отрицает свою самостоятельность в произведении пространства и времени и с полным правом считает, что они даны чувственным восприятием...»

Далее, совершенно справедливо говорится о том, что если признать существование только внутреннего пространства (по Канту), то мы неизбежно скатываемся к солипсизму, что все же маловероятно в реальности. Затем приводятся аргументы в доказательство того, что внешний мир все же реально существует: неожиданность, яркость, невозможность произвольного повторения и т.д. А значит, есть как реальное внешнее пространство, так и пространство нашего внутреннего мира, в котором внешний мир отображается.

«… бессознательное произведение пространства дает основу для происхождения чувственного восприятия, которым начинается сознание и которое лежит в основании всякого сознательного мышления»

«Мы же теперь вкратце взглянем на основания, которые делают вероятным, что пространство и время на самом деле суть одинаково и формы бытия, и формы мышления»

Затем рассматривается вопрос о механизмах восприятия и преобразования внешней действительности для внутреннего употребления. И как ни преобразуй внешние сигналы, но только построение аналогичных внутренних объектов с учетом пространственного взаимного размещения объектов может дать адекватное внутреннее представление о внешнем мире: «…постройка пространственных отношений есть дело души».

«… только посредством этого чудного процесса превращения душа созидает себе основу для познания внешнего мира, так как без пространственного созерцания она никогда не могла бы выйти из самой себя»
«…опять мы выбрались в область Бессознательного и должны создание пространства душою признать за его деятельность: ибо этот процесс так явно предшествует возможности всяческого сознания, что никогда не может быть рассматриваем как нечто сознательное»
«…в одном, и самом главном, Кант был прав, именно: что форма пространства не извне посредством физиологического процесса входит в душу, но что она ее созидает самостоятельно»

Таким образом, автор не представляет себе возможности восприятия внешнего мира и взаимодействия с ним кроме как через посредничество внутреннего пространства, в котором органы восприятия и мозг непрерывно отображают внешний мир в наш внутренний.

Система, изложенная Гартманом столь логична, гармонична и непротиворечива, подтверждена столькими реальными примерами, что остается только удивляться, почему она была почти забыта и человечество продолжает поиски ответов на вопросы, хотя давно уже существуют самые убедительные ответы.

Рецензии

Спасибо, книгой поинтересуемся (сейчас читаем другое).
Право, не все обсуждаемые антиномии я понял (или признал), но вот пример с "силой воли, движущей пальцем", мне знаком хорошо (а я-то думал, что сам придумал такое!).
Подобную антиномию "офизичивания нефизического" с движением пальцев или других частей биологического тела в своё время усиленно обсуждал с материалистами. И чтоб Вы думали?.. Не видят они никаких антиномий в упор!
Ох, беда...
На самом деле, всё в феномене человека магично, сам этот феномен - ходячая магия со 100%-ым октановым числом!
В частности, все жизненные функции, сенсорика с моторикой, само сознание со всеми атрибутами есть Магия.
Здесь не совсем понятно только - ПОЧЕМУ не можно пользоваться своей "бессознательной магией" за пределами биомассы...
Или можно?

Не совсем всё же понял, как следует понимать "бессознательное" по Гартману. Возможно, что - в широком смысле - не только человеческий аппарат.

"Самонастраивающийся программный комплекс" и "принцип целесообразности" - это часные проекции известного из космологии т.н. "Антропного принципа".

Спасибо, Андрей.
Да, у меня тоже сложилось впечатление, что ясность материалистов есть лишь недостаток глубины мышления. Сами рисуют себе забор далее которого мысль не пускают.

На самом деле вся эта магия, о которой Вы говорите, есть лишь непознанная физика. Когда-нибудь ее будут изучать дети в школах.

"За пределами биомассы" перестают работать ваши личные программы, которые обеспечивают процесс. Потому там так просто это не работает. А суть этого именно в том, что Вы пока не поняли и с чем Вы пытаетесь спорить - условная материальность внутреннего душевного пространства и предметов там воображаемых.

Как только Вы освоите эту мысль, Вы увидите целостность и гармоничность картины в целом. Надеюсь, это произойдет в не очень отдаленном будущем.

"Бессознательное по Гартману" имеет четкое название в современную эпоху - программирование. Если книжку прочитаете, то поймете это сами.

Приветствую Елену.
"...вся эта магия, о которой Вы говорите, есть лишь непознанная физика"...
- Ну вот, мы пришли с другого конца к утверждению С.Лема, что "Достаточно развитая технология неотличима от магии".
Но НЕ физика.
Наука физика имеет дело с объектами и процессами, проявленными в местном континууме 3+1 и имеющими соответственно массу, импульс, координаты, каналы преобразований и пр.
За пределами физического пространства - НЕ физика по определению.
Пространство воображения, доступное человеку, НЕ физическое - по определению. Другой "аромат", иная размерность. Масса воображаемого яблока = 0 (или вообще мнимая).
Не нужно пытаться спасать дело "условной материальностью". Это тупик.
С точки зрения физики воображаемое яблоко не существует. Как и мысли, эмоции, движение духа. Это - НЕфизические объекты. За пределами физической вселенной, в "Нигде-никогда". И они не существуют.
Они - ПРОЯВЛЕНЫ в доступных человеку /под/пространствах. Там мы и оперируем с ними.

И Вам привет!
Вот скажите, Вы в состоянии вообразить, что могут существовать иные пространства и иная материя в них, подобные нашим, но с чуточку смещенными параметрами? Ведь не факт, что только то сочетание, кое мы тут наблюдаем, доступно в реализации?

А если это возможно, то возможно и конструирование живых существ на базе этой материи? То есть как бы параллельные миры. А значит и физика там будет?

С точки зрения нашей физики воображаемое яблоко, допустим, ничего не весит. А с точки зрения физики другого пространства? Ну да, Вы его не хотите признавать... Но допустить в качестве гипотезы способны?

И еще. Поясните, пожалуйста, термин "проявлены" в Вашем понимании.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Гартман Эдуард

(v. Hartmann) - самый популярный из современных философов метафизического направления, род. в Берлине в 1842 г. Сын прусского генерала, Г., по окончании гимназического курса, поступил на военную службу. По отсутствию к ней призвания, а также по болезни (нервное страдание колена) он скоро вышел в отставку и живет частным человеком в Берлине. После безуспешных занятий художественной литературой (неудачная драма) он сосредоточился на изучении философии и необходимых для нее наук. Получив степень доктора, он издал в 1869 году свое главное сочинение: "Philosophie des Unbewussten", которое сразу доставило ему известность, выдержав много изданий. Исходной точкой для философии бессознательного служит воззрение Шопенгауэра на волю как на подлинную сущность всякого бытия и метафизическую основу всего мироздания. Шопенгауэр, в названии своего главного сочинения соединивший волю с представлением (Welt als Wille und Vorstellung), на деле самостоятельной и первоначальной сущностью, считал только волю (реально-практический элемент бытия), представление же (элемент интеллектуальный) признавал лишь подчиненным и второстепенным продуктом воли, понимая его, с одной стороны, идеалистически (в смысле Канта), как субъективное явление, обусловленное априорными формами пространства, времени и причинности, а с другой стороны - материалистически, как обусловленное физиологическими функциями организма или как "мозговое явление" (Gehirnphänomen). Против такого "примата воли" Г. основательно указывает на столь же первичное значение представления. "Во всяком хотении, - говорит он, - хочется - собственно переход известного настоящего состояния в другое. Настоящее состояние каждый раз дано, будь то просто покой; но в одном этом настоящем состоянии никогда не могло бы заключаться хотение, если бы не существовала по крайней мере идеальная возможность чего-нибудь другого. Даже такое хотение, которое стремится к продолжению настоящего состояния, возможно только через представление прекращения этого состояния, следовательно, через двойное отрицание. Несомненно, таким образом, что для хотения необходимы прежде всего два условия, из коих одно есть настоящее состояние как исходная точка; другое, как цель хотения, не может быть настоящим состоянием, а есть некоторое будущее, присутствие которого желается. Но так как это будущее состояние, как таковое, не может реально находиться в настоящем акте хотения, а между тем должно в нем как-нибудь находиться, ибо без этого невозможно и самое хотение, то необходимо должно оно содержаться в нем идеально, т. е. как представление. Но точно так же и настоящее состояние может стать исходной точкой хотения, лишь поскольку входит в представление (как различаемое от будущего). Поэтому нет воли без представления, как уже и Аристотель говорит: "όρεκτικόν δε ούκ άνευ φαντασίας". В действительности существует только представляющая воля. Но существует ли она в качестве всеобщего первоначала или метафизической сущности? Непосредственно воля и представление даны лишь как явления индивидуального сознания отдельных существ, многообразно обусловленные их организацией и воздействиями внешней среды. Тем не менее в области научного опыта мы можем находить данные, предполагающие независимое, первичное бытие духовного начала. Если существуют в нашем мире такие явления, которые, будучи совершенно необъяснимы из одних вещественных или механических причин, возможны только как действия духовного начала, т. е. представляющей воли, и если, с другой стороны, несомненно, что при этих явлениях не действует никакая индивидуально-сознательная воля и представление (т. е. воля и представление отдельных особей), то необходимо признать эти явления за действия некоторой универсальной, за пределами индивидуального сознания находящейся представляющей воли, которую Г. поэтому и называет бессознательным (das Unbewusste) (чувствуя, однако неудовлетворительность такого чисто отрицательного, или дефективного, обозначения (которое с одинаковым правом может применяться к камню или куску дерева, как и к абсолютному началу мира), Г. в последующих изданиях своей книги допускает его замену термином сверхсознательное (das Ueberbewusste)). И действительно, перебирая (в первой части своей книги) различные сферы опыта, как внутреннего, так и внешнего, Г. находит в них основные группы явлений, объяснимых только действием метафизического духовного начала; на основании несомненных фактических данных, путем индуктивного естественноисторического метода, он старается доказать действительность этого бессознательного или сверхсознательного первичного субъекта воли и представления. Результаты своего эмпирического исследования Г. выражает в следующих положениях: 1) "бессознательное" образует и сохраняет организм, исправляет внутренние и внешние его повреждения, целемерно направляет его движения и обусловливает его употребление для сознательной воли; 2) "бессознательное" дает в инстинкте каждому существу то, в чем оно нуждается для своего сохранения и для чего недостаточно его сознательного мышления, например, человеку - инстинкты для понимания чувственного восприятия, для образования языка и общества и мн. др.; 3) "бессознательное" сохраняет роды посредством полового влечения и материнской любви, облагораживает их посредством выбора в половой любви и ведет род человеческий в истории неуклонно к цели его возможного совершенства; 4) "бессознательное" часто управляет человеческими действиями посредством чувств и предчувствий там, где им не могло бы помочь полное сознательное мышление; 5) "бессознательное" своими внушениями в малом, как и в великом, споспешествует сознательному процессу мышления и ведет человека в мистике к предощущению высших сверхъестественных единств; 6) оно же, наконец, одаряет людей чувством красоты и художественным творчеством. Во всех этих своих действиях само "бессознательное" характеризуется, по Г., следующими свойствами: безболезненностью, неутомимостью, нечувственным характером его мышления, безвременностью, непогрешимостью, неизменностью и неразрывным внутренним единством.

Сводя, по следам физиков-динамистов, вещества к атомным силам (или центрам сил), Г. сводит затем эти силы к проявлениям духовного метафизического начала. Что для другого, извне, есть сила, то само по себе, внутри, есть воля, а если воля, то и представление. Атомная сила притяжения и отталкивания не есть только простое стремление или влечение, но стремление совершенно определенное (силы притяжения и отталкивания подчинены строго определенным законам), т. е. в нем заключается известное определенное направление и заключается идеально (иначе оно не было бы содержанием стремления), т. е. как представление. Итак, атомы - основы всего реального мира - суть лишь элементарные акты воли, определенной представлением, разумеется, акты той метафизической воли (и представления), которую Г. называет "бессознательным". Так как поэтому и физический, и психический полюса феноменального бытия - и вещество, и обусловленное органическим веществом частное сознание - оказываются лишь формами явления "бессознательного", и так как оно безусловно непространственно, ибо пространство им же самим полагается (представлением - идеальное, волей - реальное), то это "бессознательное" есть всеобъемлющее единичное существо, которое есть все сущее; оно есть абсолютное неделимое, и все множественные явления реального мира суть лишь действия и совокупности действий всеединого существа. Индуктивное обоснование этой метафизической теории составляет наиболее интересную и ценную часть "философии бессознательного". Остальное посвящено схоластическим рассуждениям и гностическим фантазиям о начале и конце мира и характере мирового процесса, а также изложению и доказательствам Гартманнова пессимизма. Признав сначала неразрывное соединение воли и представления (или идеи) в едином сверхсознательном субъекте, обладающем всеми атрибутами Божества, Г. затем не только обособляет волю и идею, но и олицетворяет их в этой обособленности, как мужское и женское начало (что удобно только на немецком языке: der Wille, die Idee, die Vorstellung). Воля сама по себе имеет лишь силу реальности, но безусловно слепа и неразумна, идея же, хотя светла и разумна, но абсолютно бессильна, лишена всякой активности. Сперва оба эти начала находились в состоянии чистой потенции (или небытия), но затем несуществующая воля абсолютно случайно и бессмысленно захотела хотеть и таким образом перешла из потенции в акт, увлекши туда же и страдательную идею. Действительное бытие, полагаемое по Г. исключительно волей - началом неразумным, - само отличается поэтому существенным характером неразумности или бессмысленности; оно есть то, что не должно быть. Практически эта неразумность бытия выражается как бедствие и страдание, которым неизбежно подвергается все существующее. Если первоначальное происхождение самого существования - беспричинный переход слепой воли из потенции в акт - есть факт иррациональный, абсолютная случайность (der Urzufall), то признаваемая Г. разумность, или целемерность, мирового процесса имеет лишь условное и отрицательное значение; она состоит в постепенном приготовлении к уничтожению того, что создано первичным неразумным актом воли. Разумная идея, отрицательно относящаяся к действительному бытию мира как к продукту бессмысленной воли, не может, однако, прямо и сразу упразднить его, будучи по существу своему бессильной и пассивной: поэтому она достигает своей цели косвенным путем. Управляя в мировом процессе слепыми силами воли, она создает условия для появления органических существ, обладающих сознанием. Через образование сознания мировая идея или мировой разум (по-немецки и разум - женского рода: die Vernunft) освобождается от владычества слепой воли, и всему существующему дается возможность сознательным отрицанием жизненного хотения возвратиться опять в состояние чистой потенции, или небытия, что и составляет последнюю цель мирового процесса. Но прежде чем достигнуть этой высшей цели, мировое сознание, сосредоточенное в человечестве и непрерывно в нем прогрессирующее, должно пройти через три стадии иллюзии. На первой человечество воображает, что блаженство достижимо для личности в условиях земного природного бытия; на второй оно ищет блаженства (также личного) в предполагаемой загробной жизни; на третьей, отказавшись от идеи личного блаженства как высшей цели, оно стремится к общему коллективному благосостоянию путем научного и социально-политического прогресса. Разочаровавшись и в этой последней иллюзии, наиболее сознательная часть человечества, сосредоточив в себе наибольшую сумму мировой воли (?!), примет решение покончить с собой, а через это уничтожить и весь мир. Усовершенствованные способы сообщения, с невероятной наивностью замечает Г., доставят просвещенному человечеству возможность мгновенно принять и исполнить это самоубийственное решение.

Написанная 26-летним юношей "философия бессознательного", обилующая в своей первой части верными и важными указаниями, остроумными комбинациями и широкими обобщениями, подавала большие надежды. К сожалению, философское развитие автора остановилось на первых шагах. Несмотря на явные противоречия и несообразности его метафизической системы, он не пытался ее исправить и в дальнейших своих многочисленных сочинениях разрабатывал только те или другие частные вопросы или приспосабливал к своей точке зрения различные области жизни и знания. Важнейшие из этих сочинений: "Kritische Grundlegung des transscendentalen Realismus", "Ueber die dialektische Methode Neukantianismus, Schopenhauerianismus und Hegelianismus", "Das Unbewusste vom Standpunkt der Physiologie und Descendenztheorie", "Wahrheit und Irrthum im Darwinismus", "Phänomenologie des sittlichen Bewusstseyns", "Zur Geschichte und Begründung des Pessimismus", "Die Selbstzersetzung des Christenthums und die Religion der Zukunft", "Die Krisis des Christenthums in der modernen Theologie", "Das religiöse Bewusstseyn der Menschheit", "Die Religion des Geistes", "Die Aesthetik". Г. писал также о спиритизме, о еврейском вопросе, о немецкой политике и о воспитании. Философия Г. вызвала довольно обширную литературу. Главное его сочинение переведено на многие иностранные языки. По-русски существует несколько сокращенный его перевод A. A. Козлова, под заглавием: "Сущность мирового процесса". Из авторов отдельных сочинений о Г. - за и против него - могут быть упомянуты следующие: Weis, Bahnsen, Stiebeling, J. С. Fischer, А. Taubert (первая жена Г.), Knauer, Volkelt, Rehmke, Ebbinghaus, Hansemann, Venetianer, Heman, Sonntag, Huber, Ebrard, Bonatelli, Carneri, O. Schmid, Plümacher, Braig, Alfr. Weber, Köber, Schüz, Jacobowski, кн. Д. Н. Цертелев (современный пессимизм в Германии). Хронологический перечень литературы о Г. приложен к сочинению Plümacher"a "Der Kampf ums Unbewusste". См. также в истории новой философии Ибервега-Гейнце (русск. перевод Я. Колубовского).

Влад. Соловьев.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон . 1890-1907 .

Смотреть что такое "Гартман Эдуард" в других словарях:

Эдуард Гáртман (Hartmann) (1842 1906) нем. философ, создатель “философии бессознательного”, возникшей как оппозиция господствующему во вт. пол. 19 в. позитивизму. Г. считал своими предшественниками Платона, Шеллинга, Гегеля и Шопенгауэра. Его… … Энциклопедия культурологии

- (1842 1906) немецкий философ, сторонник панпсихизма. Основой сущего считал абсолютное бессознательное духовное начало мировую волю (Философия бессознательного). В этике вслед за А. Шопенгауэром разрабатывал концепцию пессимизма … Большой Энциклопедический словарь

- (1842 1906), немецкий философ, сторонник панпсихизма. Основой сущего считал абсолютное бессознательное духовное начало мировую волю («Философия бессознательного»). В этике вслед за А. Шопенгауэром разрабатывал концепцию пессимизма. * * * ГАРТМАН … Энциклопедический словарь

Гартман (Hartmann) Эдуард (23.2.1842, Берлин, 5.6.1906, Грослихтерфельде), немецкий философ идеалист. Источниками философии Г. были волюнтаризм А. Шопенгауэра и «философия тождества» Шеллинга. Сочинения Г. «Философия бессознательного» (1869, 12… … Большая советская энциклопедия

- (Hartmann), (23 февр. 1842 – 5 июня 1906) – нем. философ идеалист. Идейными источниками философии Г. были волюнтаризм Шопенгауэра и философия тождества Шеллинга. Его Философия бессознательного (Philosophie des Unbewussten , 1869; 12 изд. 1923)… … Философская энциклопедия

Гартман Эдуард - известный нем. философ пессимистического направления. В 26 лет приобрел всемирную известность благодаря своему труду Философия бессознательного … Полный православный богословский энциклопедический словарь История Философии: Энциклопедия

Эдуард (1842 1906), немецкий философ, сторонник панпсихизма. Основой сущего считал абсолютно бессознательное духовное начало мировую волю (Философия бессознательного, 1869). В этике вслед за А. Шопенгауэром разрабатывал концепцию пессимизма … Современная энциклопедия

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Не следует путать с другим философом - Николаем Гартманом (1882-1950).

Карл Роберт Эдуа́рд фон Га́ртман (нем. Karl Robert Eduard von Hartmann ; 23 февраля (18420223 ) , Берлин , Германия - 5 июня , Грослихтерфельде) - немецкий философ .

Биография

Сын генерала Роберта Хартманна. Учился в артиллерийском училище; в 1860-1865 годах был на военной службе, которую оставил из-за болезни. В 1867 году получил степень доктора в Ростокском университете .

Творчество

Основное сочинение - «Философия бессознательного» ( , рус. пер. , в 2010 г. издательством «УРСС»), в котором он предпринял попытку объединить в связную теорию и проанализировать различные представления о феномене бессознательного.

Неоднократно печатался во французском журнале «Философское обозрение » («Revue philosophique ») под редакцией академика Теодюля Рибо .

Философское учение

Исходной точкой для философии бессознательного служит воззрение Артура Шопенгауэра на волю как на подлинную сущность всякого бытия и метафизическую основу всего мироздания. Шопенгауэр, в названии своего главного сочинения соединивший волю с представлением (Welt als Wille und Vorstellung), на деле самостоятельной и первоначальной сущностью считал только волю (реально-практический элемент бытия), представление же (элемент интеллектуальный) признавал лишь подчинённым и второстепенным продуктом воли, понимая его, с одной стороны, идеалистически (в смысле Канта) как субъективное явление, обусловленное априорными формами пространства, времени и причинности, а с другой стороны - материалистически, как обусловленное физиологическими функциями организма, или как «мозговое явление» (Gehirnphänomen).

Против такого «примата воли» Гартман основательно указывает на столь же первичное значение представления. «Во всяком хотении, - говорит он, - хочется - собственно переход известного настоящего состояния в другое. Настоящее состояние каждый раз дано, будь то просто покой; но в одном этом настоящем состоянии никогда не могло бы заключаться хотение, если бы не существовала по крайней мере идеальная возможность чего-нибудь другого. Даже такое хотение, которое стремится к продолжению настоящего состояния, возможно только через представление прекращения этого состояния, следовательно, через двойное отрицание. Несомненно, таким образом, что для хотения необходимы прежде всего два условия, из коих одно есть настоящее состояние как исходная точка; другое, как цель хотения, не может быть настоящим состоянием, а есть некоторое будущее, присутствие которого желается. Но так как это будущее состояние, как таковое, не может реально находиться в настоящем акте хотения, а между тем должно в нём как-нибудь находиться, ибо без этого невозможно и самое хотение, то необходимо должно оно содержаться в нём идеально, т. е. как представление. Но точно так же и настоящее состояние может стать исходной точкой хотения, лишь поскольку входит в представление (как различаемое от будущего). Поэтому нет воли без представления, как уже и Аристотель говорит: όρεκτικόν δε ούκ άνευ φαντασίας». В действительности существует только представляющая воля.

Но существует ли она в качестве всеобщего первоначала или метафизической сущности? Непосредственно воля и представление даны лишь как явления индивидуального сознания отдельных существ, многообразно обусловленные их организацией и воздействиями внешней среды. Тем не менее в области научного опыта мы можем находить данные, предполагающие независимое, первичное бытие духовного начала. Если существуют в нашем мире такие явления, которые, будучи совершенно необъяснимы из одних вещественных или механических причин, возможны только как действия духовного начала, т. е. представляющей воли, и если, с другой стороны, несомненно, что при этих явлениях не действует никакая индивидуально-сознательная воля и представление (т. е. воля и представление отдельных особей), то необходимо признать эти явления за действия некоторой универсальной, за пределами индивидуального сознания находящейся представляющей воли, которую Гартман поэтому и называет бессознательным (das Unbewusste) (чувствуя, однако, неудовлетворительность такого чисто отрицательного, или дефективного, обозначения (которое с одинаковым правом может применяться к камню или куску дерева, как и к абсолютному началу мира), Гартман в последующих изданиях своей книги допускает его замену термином сверхсознательное (das Ueberbewusste)). И действительно, перебирая (в первой части своей книги) различные сферы опыта, как внутреннего, так и внешнего, Гартман находит в них основные группы явлений, объяснимых только действием метафизического духовного начала; на основании несомненных фактических данных, путём индуктивного естественноисторического метода, он старается доказать действительность этого бессознательного или сверхсознательного первичного субъекта воли и представления.

Результаты своего эмпирического исследования Гартман выражает в следующих положениях:

«бессознательное» образует и сохраняет организм, исправляет внутренние и внешние его повреждения, целемерно направляет его движения и обусловливает его употребление для сознательной воли;
«бессознательное» даёт в инстинкте каждому существу то, в чём оно нуждается для своего сохранения и для чего недостаточно его сознательного мышления, например, человеку - инстинкты для понимания чувственного восприятия, для образования языка и общества и мн. др.;
«бессознательное» сохраняет роды посредством полового влечения и материнской любви, облагораживает их посредством выбора в половой любви и ведёт род человеческий в истории неуклонно к цели его возможного совершенства;
«бессознательное» часто управляет человеческими действиями посредством чувств и предчувствий там, где им не могло бы помочь полное сознательное мышление;
«бессознательное» своими внушениями в малом, как и в великом, способствует сознательному процессу мышления и ведёт человека в мистике к предощущению высших сверхъестественных единств;
оно же, наконец, одаряет людей чувством красоты и художественным творчеством.

Во всех этих своих действиях само «бессознательное» характеризуется, по Гартману, следующими свойствами: безболезненностью, неутомимостью, нечувственным характером его мышления, безвременностью, непогрешимостью, неизменностью и неразрывным внутренним единством.

Сводя, по следам физиков-динамистов, вещества к атомным силам (или центрам сил), Гартман сводит затем эти силы к проявлениям духовного метафизического начала. Что для другого, извне, есть сила, то само по себе, внутри, есть воля, а если воля, то и представление. Атомная сила притяжения и отталкивания не есть только простое стремление или влечение, но стремление совершенно определённое (силы притяжения и отталкивания подчинены строго определённым законам), т. е. в нём заключается известное определённое направление и заключается идеально (иначе оно не было бы содержанием стремления), т. е. как представление. Итак, атомы - основы всего реального мира - суть лишь элементарные акты воли, определённой представлением, разумеется, акты той метафизической воли (и представления), которую Гартман называет «бессознательным».

Так как поэтому и физический, и психический полюса феноменального бытия - и вещество, и обусловленное органическим веществом частное сознание - оказываются лишь формами явления «бессознательного», и так как оно безусловно непространственно, ибо пространство им же самим полагается (представлением - идеальное, волей - реальное), то это «бессознательное» есть всеобъемлющее единичное существо, которое есть всё сущее; оно есть абсолютное неделимое, и все множественные явления реального мира суть лишь действия и совокупности действий всеединого существа. Индуктивное обоснование этой метафизической теории составляет наиболее интересную и ценную часть «философии бессознательного».

Признав сначала неразрывное соединение воли и представления (или идеи) в едином сверхсознательном субъекте, обладающем всеми атрибутами Божества, Гартман затем не только обособляет волю и идею, но и олицетворяет их в этой обособленности, как мужское и женское начало (что удобно только на немецком языке: der Wille, die Idee, die Vorstellung). Воля сама по себе имеет лишь силу реальности, но безусловно слепа и неразумна, идея же, хотя светла и разумна, но абсолютно бессильна, лишена всякой активности. Сперва оба эти начала находились в состоянии чистой потенции (или небытия), но затем несуществующая воля абсолютно случайно и бессмысленно захотела хотеть и таким образом перешла из потенции в акт, увлёкши туда же и страдательную идею. Действительное бытие, полагаемое по Гартману исключительно волей - началом неразумным, - само отличается поэтому существенным характером неразумности или бессмысленности; оно есть то, что не должно быть. Практически эта неразумность бытия выражается как бедствие и страдание, которым неизбежно подвергается всё существующее.

Если первоначальное происхождение самого существования - беспричинный переход слепой воли из потенции в акт - есть факт иррациональный, абсолютная случайность (der Urzufall), то признаваемая Гартманом разумность, или целемерность, мирового процесса имеет лишь условное и отрицательное значение; она состоит в постепенном приготовлении к уничтожению того, что создано первичным неразумным актом воли. Разумная идея, отрицательно относящаяся к действительному бытию мира как к продукту бессмысленной воли, не может, однако, прямо и сразу упразднить его, будучи по существу своему бессильной и пассивной: поэтому она достигает своей цели косвенным путём. Управляя в мировом процессе слепыми силами воли, она создаёт условия для появления органических существ, обладающих сознанием. Через образование сознания мировая идея или мировой разум (по-немецки и разум - женского рода: die Vernunft) освобождается от владычества слепой воли, и всему существующему даётся возможность сознательным отрицанием жизненного хотения возвратиться опять в состояние чистой потенции, или небытия, что и составляет последнюю цель мирового процесса.

Но прежде чем достигнуть этой высшей цели, мировое сознание, сосредоточенное в человечестве и непрерывно в нём прогрессирующее, должно пройти через три стадии иллюзии. На первой человечество воображает, что блаженство достижимо для личности в условиях земного природного бытия; на второй оно ищет блаженства (также личного) в предполагаемой загробной жизни; на третьей, отказавшись от идеи личного блаженства как высшей цели, оно стремится к общему коллективному благосостоянию путём научного и социально-политического прогресса. Разочаровавшись и в этой последней иллюзии, наиболее сознательная часть человечества, сосредоточив в себе наибольшую сумму мировой воли, примет решение покончить с собой, а через это уничтожить и весь мир. Усовершенствованные способы сообщения, считает Гартман, доставят просвещённому человечеству возможность мгновенно принять и исполнить это самоубийственное решение.

Мысли о взаимоотношениях немцев и евреев

Гартман считал, что «евреям следует отказаться от своего племенного чувства и проникнуться одним лишь патриотическим чувством искренней любви и преданности интересам той нации, среди которой им приходится жить» и только тогда им можно будет открыть доступ в те сферы, куда их до этого нельзя допускать - например, на государственную службу.

Напишите отзыв о статье "Гартман, Эдуард фон"

Примечания

Источники

// Православная энциклопедия . Том X. - М .: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» , 2005. - С. 438-440. - 752 с. - 39 000 экз. - ISBN 5-89572-016-1
Гартман, Эдуард // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
s:ЕЭБЕ/Гартман, Эдуард фон // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона . - СПб. , 1908-1913.
// Философский энциклопедический словарь / Под ред. Л. Ильичева и др. - М.: Советская энциклопедия, 1983.

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Гартман, Эдуард фон

– Кто ты?.. Прошу, скажи мне, кто ты?!. – умоляюще крикнула Магдалина.
– Странник... Ты ещё встретишь меня. Прощай, Звёздная...
Вдруг дивный кристалл резко захлопнулся... Чудо оборвалось также неожиданно, как и начиналось. Вокруг тут же стало зябко и пусто... Будто на дворе стояла зима.
– Что это было, Радомир?!. Это ведь намного больше, чем нас учили!..– не спуская с зелёного «камня» глаз, потрясённо спросила Магдалина.
– Я просто чуть приоткрыл его. Чтобы ты могла увидеть. Но это всего лишь песчинка из того, что он может. Поэтому ты должна сохранить его, что бы со мной ни случилось. Любой ценой... включая твою жизнь, и даже жизнь Весты и Светодара.
Впившись в неё своими пронзительно-голубыми глазами, Радомир настойчиво ждал ответа. Магдалина медленно кивнула.
– Он это же наказал... Странник...
Радомир лишь кивнул, явно понимая, о ком она говорила.
– Тысячелетиями люди пытаются найти Ключ Богов. Только никто не ведает, как он по-настоящему выглядит. Да и смысла его не знают, – уже намного мягче продолжил Радомир. – О нём ходят самые невероятные легенды, одни – очень красивы, другие – почти сумасшедшие.

(О Ключе Богов и, правда, ходят разные-преразные легенды. На каких только языках веками не пытались расписывать самые большие изумруды!.. На арабском, иудейском, индусском и даже на латыни... Только никто почему-то не хочет понять, что от этого камни не станут волшебными, как бы сильно кому-то этого не хотелось... На предлагаемых фотографиях видны: иранский псевдо Мани, и Великий Могул, и католический "талисман" Бога, и Изумрудная "дощечка" Гермеса (Emeral tablet) и даже знаменитая индийская Пещера Аполлона из Тианы, которую, как утверждают сами индусы, однажды посетил Иисус Христос. (Подробнее об этом можно прочитать в пишущейся сейчас книге «Святая страна Даария». Часть1. О чём ведали Боги?))
– Просто сработала, видимо, у кого-то когда-то родовая память, и человек вспомнил – было когда-то что-то несказанно великое, Богами подаренное. А вот ЧТО – не в силах понять... Так и ходят столетиями «искатели» неизвестно зачем и кружат кругами. Будто наказал кто-то: «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не ведомо что»... Знают только, что сила в нём скрыта дюжая, знание невиданное. Умные за знанием гоняются, ну а «тёмные» как всегда пытаются найти его, чтобы править остальными... Думаю, это самая загадочная и самая (каждому по-своему) желанная реликвия, существовавшая когда-либо на Земле. Теперь всё только от тебя будет зависеть, светлая моя. Если меня не станет, ни за что не теряй его! Обещай мне это, Мария...
Магдалина опять кивнула. Она поняла – то была жертва, которую просил у неё Радомир. И она ему обещала... Обещала хранить удивительный Ключ Богов ценой своей собственной жизни... да и жизни детей, если понадобится.
Радомир осторожно вложил зелёное чудо ей в ладонь – кристалл был живым и тёплым...
Ночь пробегала слишком быстро. На востоке уже светало... Магдалина глубоко вздохнула. Она знала, скоро за ним придут, чтобы отдать Радомира в руки ревнивых и лживых судей... всей своей чёрствой душой ненавидевших этого, как они называли, «чужого посланника»...
Свернувшись в комок меж сильных рук Радомира, Магдалина молчала. Она хотела просто чувствовать его тепло... насколько это ещё было возможно... Казалось, жизнь капля за каплей покидала её, превращая разбитое сердце в холодный камень. Она не могла дышать без него... Этого, такого родного человека!.. Он был её половиной, частью её существа, без которого жизнь была невозможна. Она не знала, как она будет без него существовать?.. Не знала, как ей суметь быть столь сильной?.. Но Радомир верил в неё, доверял ей. Он оставлял ей ДОЛГ, который не позволял сдаваться. И она честно пыталась выжить...
Несмотря на всю нечеловеческую собранность, дальнейшего Магдалина почти не помнила...

Она стояла на коленях прямо под крестом и смотрела Радомиру в глаза до самого последнего мгновения... До того, как его чистая и сильная душа покинула своё ненужное уже, умершее тело.На скорбное лицо Магдалины упала горячая капля крови, и слившись со слезой, скатилась на землю. Потом упала вторая... Так она стояла, не двигаясь, застывшая в глубочайшем горе... оплакивая свою боль кровавыми слезами...
Вдруг, дикий, страшнее звериного, крик сотряс окружающее пространство... Крик был пронзительным и протяжным. От него стыла душа, ледяными тисками сжимая сердце. Это кричала Магдалина...
Земля ответила ей, содрогнувшись всем своим старым могучим телом.
После наступила тьма...
Люди в ужасе разбегались, не разбирая дороги, не понимая, куда несут их непослушные ноги. Будто слепые, они натыкались друг на друга, шарахаясь в разные стороны, и снова спотыкались и падали, не обращая внимания на окружаюшее... Всюду звенели крики. Плачь и растерянность объяли Лысую Гору и наблюдавших там казнь людей, будто только лишь теперь позволив прозреть – истинно увидеть ими содеянное...
Магдалина встала. И снова дикий, нечеловеческий крик пронзил усталую Землю. Утонув в рокоте грома, крик змеился вокруг злыми молниями, пугая собою стылые души... Освободив Древнюю Магию, Магдалина призывала на помощь старых Богов... Призывала Великих Предков.
Ветер трепал в темноте её дивные золотые волосы, окружая хрупкое тело ореолом Света. Страшные кровавые слёзы, всё ещё алея на бледных щеках, делали её совершенно неузнаваемой... Чем-то похожей на грозную Жрицу...
Магдалина звала... Заломив руки за голову, она снова и снова звала своих Богов. Звала Отцов, только что потерявших чудесного Сына... Она не могла так просто сдаться... Она хотела вернуть Радомира любой ценой. Даже, если не суждено будет с ним общаться. Она хотела, чтобы он жил... несмотря ни на что.

Но вот прошла ночь, и ничего не менялось. Его сущность говорила с ней, но она стояла, омертвев, ничего не слыша, лишь без конца призывая Отцов... Она всё ещё не сдавалась.
Наконец, когда на дворе светало, в помещении вдруг появилось яркое золотое свечение – будто тысяча солнц засветила в нём одновременно! А в этом свечении у самого входа возникла высокая, выше обычной, человеческая фигура... Магдалина сразу же поняла – это пришёл тот, кого она так яро и упорно всю ночь призывала...
– Вставай Радостный!.. – глубоким голосом произнёс пришедший. – Это уже не твой мир. Ты отжил свою жизнь в нём. Я покажу тебе твой новый путь. Вставай, Радомир!..
– Благодарю тебя, Отец... – тихо прошептала стоявшая рядом с ним Магдалина. – Благодарю, что услышал меня!
Старец долго и внимательно всматривался в стоящую перед ним хрупкую женщину. Потом неожиданно светло улыбнулся и очень ласково произнёс:
– Тяжко тебе, горестная!.. Боязно... Прости меня, доченька, заберу я твоего Радомира. Не судьба ему находиться здесь более. Его судьба другой будет теперь. Ты сама этого пожелала...
Магдалина лишь кивнула ему, показывая, что понимает. Говорить она не могла, силы почти покидали её. Надо было как-то выдержать эти последние, самые тяжкие для неё мгновения... А потом у неё ещё будет достаточно времени, чтобы скорбеть об утерянном. Главное было то, что ОН жил. А всё остальное было не столь уж важным.
Послышалось удивлённое восклицание – Радомир стоял, оглядываясь, не понимая происходящего. Он не знал ещё, что у него уже другая судьба, НЕ ЗЕМНАЯ... И не понимал, почему всё ещё жил, хотя точно помнил, что палачи великолепно выполнили свою работу...

– Прощай, Радость моя... – тихо прошептала Магдалина. – Прощай, ласковый мой. Я выполню твою волю. Ты только живи... А я всегда буду с тобой.
Снова ярко вспыхнул золотистый свет, но теперь он уже почему-то находился снаружи. Следуя ему, Радомир медленно вышел за дверь...
Всё вокруг было таким знакомым!.. Но даже чувствуя себя вновь абсолютно живым, Радомир почему-то знал – это был уже не его мир... И лишь одно в этом старом мире всё ещё оставалось для него настоящим – это была его жена... Его любимая Магдалина....
– Я вернусь к тебе... я обязательно вернусь к тебе... – очень тихо сам себе прошептал Радомир. Над головой, огромным «зонтом» висела вайтмана...
Купаясь в лучах золотого сияния, Радомир медленно, но уверенно двинулся за сверкающим Старцем. Перед самым уходом он вдруг обернулся, чтобы в последний раз увидеть её... Чтобы забрать с собою её удивительный образ. Магдалина почувствовала головокружительное тепло. Казалось, в этом последнем взгляде Радомир посылал ей всю накопленную за их долгие годы любовь!.. Посылал ей, чтобы она также его запомнила.
Она закрыла глаза, желая выстоять... Желая казаться ему спокойной. А когда открыла – всё было кончено...
Радомир ушёл...
Земля потеряла его, оказавшись его не достойной.
Он ступил в свою новую, незнакомую ещё жизнь, оставляя Марии Долг и детей... Оставляя её душу раненой и одинокой, но всё такой же любящей и такой же стойкой.
Судорожно вздохнув, Магдалина встала. Скорбеть у неё пока что просто не оставалось времени. Она знала, Рыцари Храма скоро придут за Радомиром, чтобы предать его умершее тело Святому Огню, провожая этим самым его чистую Душу в Вечность.

Первым, конечно же, как всегда появился Иоанн... Его лицо было спокойным и радостным. Но в глубоких серых глазах Магдалина прочла искреннее участие.
– Велика благодарность тебе, Мария... Знаю, как тяжело было тебе отпускать его. Прости нас всех, милая...
– Нет... не знаешь, Отец... И никто этого не знает... – давясь слезами, тихо прошептала Магдалина. – Но спасибо тебе за участие... Прошу, скажи Матери Марии, что ОН ушёл... Что живой... Я приду к ней, как только боль чуточку утихнет. Скажи всем, что ЖИВЁТ ОН...
Больше Магдалина выдержать не могла. У неё не было больше человеческих сил. Рухнув прямо на землю, она громко, по-детски разрыдалась...
Я посмотрела на Анну – она стояла окаменев. А по суровому юному лицу ручейками бежали слёзы.
– Как же они могли допустить такое?! Почему они все вместе не переубедили его? Это же так неправильно, мама!.. – возмущённо глядя на нас с Севером, воскликнула Анна.
Она всё ещё по-детски бескомпромиссно требовала на всё ответов. Хотя, если честно, я точно так же считала, что они должны были не допустить гибели Радомира… Его друзья... Рыцари Храма... Магдалина. Но разве могли мы судить издалека, что тогда было для каждого правильным?.. Мне просто по-человечески очень хотелось увидеть ЕГО! Так же, как хотелось увидеть живой Магдалину...
Наверно именно поэтому, я никогда не любила погружаться в прошлое. Так как прошлое нельзя было изменить (во всяком случае, я этого сделать не могла), и никого нельзя было предупредить о назревавшей беде или опасности. Прошлое – оно и было просто ПРОШЛЫМ, когда всё хорошее или плохое давно уже с кем-то случилось, и мне оставалось лишь наблюдать чью-то прожитую хорошую или плохую, жизнь.
И тут я снова увидела Магдалину, теперь уже одиноко сидевшую на ночном берегу спокойного южного моря. Мелкие лёгкие волны ласково омывали её босые ноги, тихо нашёптывая что-то о прошлом... Магдалина сосредоточенно смотрела на огромный зелёный камень, покойно лежавший на её ладони, и о чём-то очень серьёзно размышляла. Сзади неслышно подошёл человек. Резко повернувшись, Магдалина тут же улыбнулась:
– Когда же ты перестанешь пугать меня, Раданушка? И ты всё такой же печальный! Ты ведь обещал мне!.. Чему же грустить, если ОН живой?..
– Не верю я тебе, сестра! – ласково улыбаясь, грустно произнёс Радан.
Это был именно он, всё такой же красивый и сильный. Только в потухших синих глазах теперь жили уже не былые радость и счастье, а гнездилась в них чёрная, неискоренимая тоска...
– Не верю, что ты с этим смирилась, Мария! Мы должны были спасти его, несмотря на его желание! Позже и сам понял бы, как сильно ошибался!.. Не могу я простить себе! – В сердцах воскликнул Радан.
Видимо, боль от потери брата накрепко засела в его добром, любящем сердце, отравляя приходящие дни невосполнимой печалью.
– Перестань, Раданушка, не береди рану... – тихо прошептала Магдалина. – Вот, посмотри лучше, что оставил мне твой брат... Что наказал хранить нам всем Радомир.
Протянув руку, Мария раскрыла Ключ Богов...
Он вновь начал медленно, величественно открываться, поражая воображение Радана, который, будто малое дитя, остолбенело наблюдал, не в состоянии оторваться от разворачивающейся красоты, не в силах произнести ни слова.
– Радомир наказал беречь его ценой наших жизней... Даже ценой его детей. Это Ключ наших Богов, Раданушка. Сокровище Разума... Нет ему равных на Земле. Да, думаю, и далеко за Землёй... – грустно молвила Магдалина. – Поедем мы все в Долину Магов. Там учить будем... Новый мир будем строить, Раданушка. Светлый и Добрый Мир... – и чуть помолчав, добавила. – Думаешь, справимся?
– Не знаю, сестра. Не пробовал. – Покачал головой Радан. – Мне другой наказ дан. Светодара бы сохранить. А там посмотрим... Может и получится твой Добрый Мир...
Присев рядом с Магдалиной, и забыв на мгновение свою печаль, Радан восторженно наблюдал, как сверкает и «строится» дивными этажами чудесное сокровище. Время остановилось, как бы жалея этих двух, потерявшихся в собственной грусти людей... А они, тесно прижавшись друг к другу, одиноко сидели на берегу, заворожено наблюдая, как всё шире сверкало изумрудом море... И как дивно горел на руке Магдалины Ключ Богов – оставленный Радомиром, изумительный «умный» кристалл...
С того печального вечера прошло несколько долгих месяцев, принёсших Рыцарям Храма и Магдалине ещё одну тяжкую потерю – неожиданно и жестоко погиб Волхв Иоанн, бывший для них незаменимым другом, Учителем, верной и могучей опорой... Рыцари Храма искренне и глубоко скорбели о нём. Если смерть Радомира оставила их сердца раненными и возмущёнными, то с потерей Иоанна их мир стал холодным и невероятно чужим...

(1842-1906) - нем. философ. Филос. система Г., характеризуемая им как «конкретный монизм», была в основном изложена в «Философии бессознательного», а затем всесторонне представлена в целом ряде работ, завершением которых явилась «Система философии» (1906-1909) в 8 т. Филос. система Г. представляет собой динамичную метафизику, в основе которой лежит понятие бессознательного. Фундаментальная, последняя реальность, по Г., в действительности бессознательна. Единое бессознательное начало обладает двумя соотнесенными и нередуцируемыми атрибутами - волей и идеей, соответственно - двумя скоординированными функциями. Г. полагал, что осуществил синтез философии Г.В.Ф. Гегеля, Ф.В.Й. Шеллинга и А. Шопенгауэра. «Воля» Шопенгауэра (без идеи) никогда не смогла бы осуществить телеологический мировой процесс, а «идея» Гегеля (без воли) не смогла бы объективироваться в существующем мире. Разлад между двумя сторонами бессознательного абсолюта определяет и жизнь человеческого сознания. Интеллектуально-рациональная сторона противостоит волюнтаристской. Чем острее сознание, тем очевиднее для него разорванность всякого сущего, соответственно очевиднее необходимость отказа от воли к бытию и возврата в бессознательное основание всего сущего. Проявление бессознательного абсолюта как воли дает основание для пессимизма, а его проявления как идеи - для оптимизма. Оптимизм и пессимизм должны быть примирены. Принцип практической философии заключается в том, чтобы разоблачать псевдомораль, ориентированную на счастье, и превратить цели бессознательного - избавление мира от нищеты воли - в цели сознания. Эстетика Г. примыкает к эстетике нем. идеализма.

Philosophie des UnbewuBten. Berlin, 1869; Das UnbewuBte vom Standpunkt der Physiologie und Deszendenztheorie. Berlin, 1873; Ashetik. Berlin, 1887. Bd 2; Das Grundproblem der Erkenntnistheorie. Berlin, 1889; Kategorienlehre. Berlin, 1896; Geschichte der Metaphysik. Berlin, 1900. Bd 2; System der Philosophie im GrundriB. Berlin, 1906-1909. Bd 8.

(1842-190 6) - немецкий философ, один из представителей идейного пессимизма и иррационализма второй половины 19 в. Был вынужден отказаться от военной карьеры и занялся философией. В 1869 Г. опубликовал труд, прославивший его: «Философия бессознательного», выдержавший много изданий еще при жизни автора (десятое издание - 1890). Это главное произведение Г., хотя за ним последовало почти 30 больших и меньших сочинений. Важнейшие философские работы Г.: «Неокантианство, шопенгауэрианство, гегельянство» (1877), «Феноменология нравственного сознания» (1878), «Религиозное сознание человечества в его последовательном развитии» (1881), «Религия духа» (1882), «Эстетика» (в двух томах, 1886-188 7), «Основная проблема теории познания» (1890), «Учение о категориях» (1896), «История метафизики» (в двух томах, 1899-190 0), «Современная психология» (1901), «Мировоззрение современной физики» (1902), «Проблема жизни» (1906) и др. После смерти Г. была издана его «Система философии» в восьми томах. Г. писал также о спиритизме, о еврейском вопросе, о немецкой политике и т.д. Полное собрание его сочинений насчитывает около 40 томов. На формирование собственно философских взглядов Г. существенное влияние оказали идеи Шопенгауэра и Шеллинга, которые он намеревался соединить с концепцией Гегеля. Однако если Шеллинг и Гегель при построении философских систем придавали второстепенное значение научным данным, то у Г. появляется новая черта: он стремился достичь согласованности умозрительно полученных данных с научными знаниями, добытыми индуктивным путем. Суть своей философии Г. определил как «синтез Гегеля и Шопенгауэра, с решительным преобладанием Гегеля и понятия о бессознательном, имеющегося в системе Шеллинга; абстрактные результаты этого синтеза соединены с индивидуализмом Лейбница и с современным естественнонаучным реализмом в конкретный монизм. Устранение умозрительной дедукции и полный отказ от аподиктической достоверности отличает мою философию от всех прежних рационалистических систем». Таким образом, в основании философской системы Г. были заложены несовместимые на первый взгляд идеи Шеллинга, Гегеля, Шопенгауэра и современные ему достижения в области естественных и исторических наук. Труд Г. «Философия бессознательного» представляет собой первую попытку обобщения ранее существовавших представлений о феномене бессознательного, а также дальнейшее исследование его на основе синтеза разноплановых точек зрения рационалистического и иррационалистического толка. Такой подход к бессознательному был осуществлен Г. через призму признания его абсолютной ценности, так как бессознательное необходимо для человека и «горе тому человеку, который, преувеличивая цель сознательно-разумного и желая исключительно поддерживать его значение, насильственно подавляет Бессознательное». Итак, по Г., основа всего сущего - это бессознательное начало. Выдвигая аргументы в пользу признания бессознательного, Г. стремится определить его непреходящую ценность. Вот эти аргументы: бессознательное формирует организм и поддерживает его жизнь; бессознательное служит цели самосохранения всякого человеческого существа (это своего рода инстинкт); благодаря половому влечению и материнской любви бессознательное служит средством не только сохранения человеческой природы, но и облагораживания ее в процессе истории развития человеческого рода; бессознательное руководит человеком в тех случаях, когда его сознание не в состоянии дать полезный совет; бессознательное способствует процессу познания и ведет людей к откровению; бессознательное является стимулом для художественного творчества и доставляет удовлетворение в созерцании прекрасного. «Сознательный разум действует отрицательно, критически, контролируя, поправляя, измеряя, сравнивая, комбинируя, упорядочивая и подчиняя, выводя общее из частного, приводя частный случай к общему правилу, но никогда он не действует производительно, творчески, никогда не изобретает. В этом отношении человек вполне зависит от бессознательного, и если он теряет бессознательное, то он теряет источник своей жизни, без которого он в сухом схематизме общего и частного будет однообразно влачить свое существование». Признавая ценность бессознательного, Г. говорит и о тех минусах, которые свойственны этому феномену: руководствуясь им, всегда бродишь в потемках, не зная, куда оно заведет; следуя бессознательному, всегда ставишь себя в зависимость от случая, ибо заранее неведомо, придет ли к тебе вдохновение или нет; не существует никаких критериев для выявления вдохновения через бессознательное, поскольку только результаты человеческой деятельности дают возможность судить об их ценности; в отличие от сознания, бессознательное представляется чем-то неизвестным, туманным, чуждым; сознание является верным слугой человека, в то время как бессознательное заключает в себе нечто страшное, демоническое; сознательной работой можно гордиться, а бессознательная деятельность - вроде дара богов; бессознательное всегда предуготовлено, сознание же можно изменять в зависимости от приобретенных знаний и общественных условий жизни; бессознательная деятельность приводит к результатам, не поддающимся совершенству, в то время как над результатами сознательной деятельности можно продолжать работать, улучшая и совершенствуя их; бессознательное зависит исключительно от аффектов, страстей и интересов людей, сознание руководствуется разумом, его можно ориентировать в нужном направлении. И вывод, который делает Г.: «Из этого сравнения несомненно вытекает, что для нас сознание важнее...». Казалось бы, вывод о важном значении сознания в жизни человека подводит к мысли о необходимости овладения бессознательным и расширения сферы сознательной деятельности. Однако каждый шаг на пути к победе сознания над бессознательным расценивается Г. не как торжество человеческого разума, а как продвижение от жизни к Ничто, когда «безумный карнавал бытия» превращается в «мировую скорбь». Таков основной вывод, вытекающий из гартмановской философии бессознательного. Вывод обосновывает важность бессознательного в жизнедеятельности каждого человека и человеческого рода, и, вместе с тем, переплетающиеся взаимосвязи между сознанием и бессознательным, которые существуют во внутреннем мире человека, но не всегда осознаются им. В том же метафизическом духе размышляет Г. и о целях развития мира и человеческого духа, о ценностях мира и жизни. Согласно Г., первоначально дух находился в состоянии покоя: существование воли и разума было обусловлено только потенциально. Однако в определенный момент времени абсолют переходит в деятельное состояние, обнаруживается. Результатом этого всего является творение мира, которое начинается с беспричинного и случайного перехода воли к жизни из потенции в акт, увлекая за собой и разум. Таким образом, возникает мир. Что такое природа, для кого светится звездное небо, какое дело нам, собственно говоря, до объективно-реальной единой природы? - ставит вопросы Г. Она совсем не касалась бы нас, если бы ее действия не побуждали дух к произведению субъективного мира явлений. Все чудеса природы, которые испокон веков поэты на тысячи ладов восхваляют на всех языках, только чудеса духа, которые он сам в себе производит. Как электрическая искра происходит от прикосновения наэлектризованных тел, так и жизнь духа вытекает из его взаимодействия с этой, самой по себе, безмолвною природой. Она (природа) пробуждает в духе дремлющую прометеевскую искру самосознания; она же открывает ему общение с другими духами. «Чудо природы» в том, что она, нагая, бедная содержанием, чуждая поэзии и по-видимому лишенная духовного содержания, открывает духу его бесконечное богатство и своим давлением побуждает его (дух) к произведению субъективных миров. «Чудо природы» разрешается только в том случае, если сам дух бессознательно устроил эту гармонию внешнего механического мира с внутренним миром субъективный явлений, т.е. посредством телеологии. Познание природы есть только посредствующая умозаключаемая переходная стадия для самосознания духа, имеющая для нас цену только как средство, а не как цель. От духа к духу через природу - таков девиз, которым Г. оканчивает свой анализ природы как средства для духа. Но тогда возникает вопрос: какова цель мирового процесса? Целью процесса не может быть свобода, потому что она есть только страдательное понятие, т.е. отсутствие принуждения. Если где и искать цель мирового процесса, то это на путях развития сознания. Почему на пути сознания? Потому что именно здесь мы четко фиксируем решительный и постоянный прогресс, постепенное повышение (начиная с возникновения первичной клеточки до современного состояния человечества). Но остается еще один вопрос: сознание действительно конечная цель, т.е. цель сама по себе, или же в свою очередь она служит только другой цели? Целью само по себе сознание, разумеется, не может быть, потому что сознание, согласно мнению Г., - это страдание, в том смысле, что уже рождается оно на свет через боль, не говоря о том, что через трудности и муки сознание поддерживает свое существование. Каждый новый этап в развитии сознания преисполнен и искуплен болью. И что дает оно (сознание) взамен этой боли? Пустое самоотражение? В этом смысле можно не сомневаться, что конечная цель мирового процесса, которому сознание служит средством, состоит в том, чтобы осуществить возможно большее достижимое состояние счастья, т.е. безболезненность. Итак, конечная цель мирового процесса есть отсутствие мирового страдания, зла. Но как это возможно? Учитывая, что строй мира целесообразен, то слепая воля будет в конце концов побеждена и уничтожена. Это произойдет через рост сознания. Сознание вступит в борьбу с волей и искупит бытие мира через посредство коллективного самоубийства всего человечества. Итак, через развитие сознания и умножение числа сознательных индивидуумов, в человечестве сосредоточится большая часть проявляющегося в мире духа и тогда исчезновение человечества уничтожит и весь вообще мир. Таким образом, разум должен исправить то, что испортила неразумная воля. Итак, полная победа логического над нелогическим (сознания над волей) должна совпасть, согласно Г., с временным концом мирового процесса - со светопреставлением. Иначе говоря, наш мир можно рассматривать как наилучший из возможных, но из этого еще не следует, что этот мир хорош, напротив - в нем столько зла, что его существование следует рассматривать как дело неразумной воли, и поэтому он должен быть уничтожен. Таким образом, оценка действительного бытия оказалась у Г. в конечном счете совершенно пессимистической, а его этика объявила всякое стремление людей к счастью недостижимой иллюзией. В своих поздних работах Г. неоднократно возвращался к уточнению содержательного смысла бессознательного, говоря о необходимости рассмотрения нескольких значений данного понятия. Необходимо различать, по Г., физически, гносеологически, психически и метафизически бессознательное. «Физически бессознательное» относится к сфере физиологической деятельности человека, «гносеологически бессознательное» рассматривается в плоскости познавательных способностей человека, «метафизически бессознательное» - это прерогатива «абсолютного сознания». Кроме этого Г. различает «относительное» и «абсолютное» бессознательное. Философия бессознательного Г. оказала заметное влияние на дальнейшее изучение данной проблематики. К примеру, сравнительный анализ теоретических положений Г. и фрейдистских конструкций показывают, что в гартмановской философии содержатся многие элементы, позднее вошедшие в психоаналитическое учение Фрейда. Важным оказывается в данном случае то, что Г. выдвинул понятие «психически бессознательного», которое стало основным концептом психоаналитического учения Фрейда. В этом отношении теоретические постулаты и утверждения Г. о бессознательном часто рассматриваются как один из важных философских истоков возникновения психоаналитических идей.